Родился Семен Ставраков в местечке Омельник близ Кременчуга. Отец его — отставной поручик «греческой нации», по словам осведомленного современника, «знал только российскую грамоту и счет». Восемнадцати лет от роду Семен Христофорович поступил сержантом в Козловский пехотный полк и лишь одиннадцать лет спустя за храбрость, выказанную во время военных действий в Польше, был произведен в первый офицерский чин. В октябре 1794 года судьба улыбнулась Ставракову — он был послан ординарцем к Суворову. Неизвестно, чем привлек внимание великого полководца тридцатилетний армейский прапорщик, но в полк он больше не вернулся и был причислен к штату Суворова «регистратором».
В марте 1796 года Суворов вступил в командование пограничной армией, расположенной в южных губерниях. В штабе ее, в городке Тульчине, мы вновь встречаем Ставракова. Исполнительный и трудолюбивый, он сопровождает Суворова при объездах и ведет его переписку. Старый полководец был, очевидно, доволен своим ординарцем, так как в течение одного года Ставракова произвели в подпоручики и поручики.
Парадный портрет Суворова
В начале 1797 года за резкое осуждение прусских порядков, вводимых в войсках новым императором, Суворов подпал под «высочайшую немилость» — на него посыпались выговоры и, наконец, он оказался в «отставке без прошения». Опальный фельдмаршал уехал в свое имение Кобринский Ключ в Гродненской губернии. Ему сопутствовали несколько офицеров, добровольно вышедших в отставку, и в числе их Ставраков. Но недолго хозяйничал Суворов в Кобринском Ключе. 22 апреля туда прибыл чиновник Николев с повелением отвезти полководца в глушь Новгородской губернии, в село Кончанское. Желая обеспечить положение связавших с ним свою судьбу отставных офицеров, Суворов перед отъездом наделил каждого из них небольшой деревенькой из состава своего кобринского имения. А через месяц здесь опять появился Николев, арестовал всех «приближенных» полководца и отвез их в Киев для заключения в крепость. Около двух месяцев провел Ставраков под строгим арестом, многократно допрашиваемый, как и его товарищи, о «крамольных» замыслах старого фельдмаршала, и после освобождения возвратился в Кобринский Ключ.
За два года ссылки Суворова его «кобринские благоприятели» выказали себя весьма дурно. Почти все они хищнически наживались за счет отсутствующего хозяина, так что фельдмаршалу пришлось поднять вопрос о выкупе подаренных им деревень. И, пожалуй, единственным свободным от малейшего упрека оказался Ставраков, возвративший свою деревеньку без выкупа, хотя он не имел никаких средств, кроме мизерной пенсии, на которую жил с
В начале 1799 года Суворов согласился встать во главе
Не разлучались они и по дороге в Россию, куда полководца сопровождали Багратион и два адъютанта — Розен и Ставраков. Уже в Кракове семидесятилетний Суворов почувствовал первый приступ болезни. В Кобрине должны были сделать длительную остановку. Отсюда в Петербург с известием о тяжелом состоянии фельдмаршала уехал Багратион. «С ним только Ставраков и я, — мы безотлучно», — писал в эти дни Розен. Они же привезли больного в Петербург. Хотя среди других больших и мелких царских «немилостей», отравивших последние дни генералиссимуса, было лишение его права иметь адъютантов, есть все основания думать, что «зачисленный по армии», то есть оставленный без определенного места, Ставраков присутствовал при кончине Суворова, которому был так предан.
Багратион Петр Иванович
Следующие пять лет, по свидетельству современника, Ставраков «прожил в Петербурге, не имея определенных занятий». Скромный армейский майор, без всяких связей в столице и при дворе, был забыт начальством. Но его службу помнили боевые соратники полководца, и когда осенью 1805 года
Кутузов Михаил Илларионович
Штабная деятельность 1799 и 1805 годов создала Ставракову известность и военных кругах, и через год, в начале новой войны с Наполеоном, назначенный главнокомандующим фельдмаршал
Через восемь месяцев после Тильзитского мира, весной 1808 года, началась война со Швецией, и главнокомандующий генерал Буксгевден попросил о переводе к себе в штаб Ставракова, который продолжал нести свои обязанности и при следующих главнокомандующих в Финляндии — генералах Кнорринге и Барклае де Толли.
Война окончилась, и Ставраков вновь оказался не у дел, но ненадолго. Весной 1811 года Кутузов, назначенный главнокомандующим в Молдавии, вытребовал к себе Ставракова, ставшего теперь свидетелем и участником искусных операций под Рущуком, при блокаде и пленении турецкой армии.
Наступил 1812 год. С образованием на западной границе
В многочисленных записках и письмах участников Отечественной войны имя Ставракова встречается не раз, но его скромная фигура почти всегда заслонена более значительными личностями и событиями. В большинстве случаев он упоминается вскользь, между прочим, но всегда в положительном смысле. То молодой офицер в письме к матери назовет его «верным» лицом, на имя которого можно адресовать любую посылку, то другой при описании Главной квартиры отметит, что надписи на избах о размещении частей штаба были «начерчены мелом четким почерком заботливого коменданта Ставракова»,
Как и раньше, когда Ставраков склонялся в Тульчине над перепиской Суворова, а возможно, под его диктовку впервые запечатлевая полные значения строки «науки побеждать», безотлучно сопровождал затем полководца на полях сражений и в походах, так и теперь (почти никогда не упоминаемый историками войны 1812 года) он бессменно нес эту хлопотливую должность, вкладывая свою лепту в успех всех главнейших событий — и в соединение русских армий под Смоленском, и в их победы на Бородинском поле, при Лейпциге и под Парижем.
Ставраков горестно оплакивал смерть Кутузова в Бунцлау и распоряжался перевезением его останков в Петербург. Невозмутимо спокойный, распорядительный, ровный в обращении со всеми, абсолютно чуждый искательству, всегда державшийся в стороне от борьбы штабных партий, он был неотъемлемой частицей сложного организма административного управления армией.
Произведенный на тридцатом году службы в
«Доверенность к Ставракову великого Суворова, — пишет один из его сослуживцев 1812–1814 годов, — была поводом обращенного на него первоначально общего внимания, но, узнав его ближе, каждый начинал уважать и любить его. При его свойствах и опытности он оказался необходимостью на войне».
Бессменная штабная деятельность Ставракова в эпоху почти непрерывных войн объясняет ходившую в широких кругах современных ему русских генералов и офицеров полушутливую, но почетную для него поговорку: «Без Ставракова воевать нельзя…».
При взгляде на воспроизводимый портрет Ставракова естественно удивиться тому, как моложаво выглядит генерал, несмотря на более чем пятидесятилетний возраст. Мы полагаем, что портрет, находящийся в Военной галерее, написан с
Это подтверждается тем, что все ордена, изображенные на мундире Ставракова, получены за Итальянский и Швейцарский походы. С такими знаками отличия Ставраков мог позировать только в те годы (1800 — 1805), когда после смерти Суворова жил в Петербурге в вынужденном бездействии.
Низкое художественное качество портрета — невыразительность и приглаженность черт лица — кажутся нам также объяснимыми. У жившего только на жалованье армейского майора не было средств заказывать свое изображение видному мастеру; писал его
Художник Д.Доу. 1820-е гг.
Кто же мог доставить в мастерскую Доу изображение одинокого холостяка Ставракова? Видимо, это сделал его брат Захар Христофорович, боевой офицер, о котором, тогда еще подростке, мы упоминали выше. О нем нам удалось узнать только, что с 1815 года он состоял в чине полковника, командовал Куринским пехотным полком и в 1825 году вышел в отставку.
Воспроизводимый портрет ценен тем, что является единственным изображением
Список используемой литературы: Ставраков, Семен Христофорович // Русский биографический словарь: в 25 томах. — СПб.-М., 1896–1918.; Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в
